Притяжение Севера

Фото из архива «СЗ».

1970-й год. Стрежевой ещё — рабочий посёлок. Время палаток уже прошло, а капитальных домов — не настало.

1970-й год. Стрежевой ещё — рабочий посёлок. Время палаток уже прошло, а капитальных домов — не настало. Ещё при переходе через так называемую улицу нужно повыше поднимать голенища сапог или, сжав пальцы на ногах, крепче держать ими сапоги, чтоб не оставить в глубокой колее.

Декабрь в том году был холодный. По утрам от сильного мороза стоял туман. И что могло прельстить человека из Краснодара в разгар морозов на нефтепромысле за 60-й параллелью, фантазия на этот счёт ничего не подсказывает. Однако этот человек приехал на разведку и остался, сразу получил хорошую должность старшего инженера по добыче. Промыслов в то время не было, а головное предприятие ещё называлось НПУ и располагалось в двухэтажном деревянном доме, возглавлял предприятие легендарный Николай Филиппович Мержа. Он-то и сагитировал краснодарца Внукова приехать на Север поработать немного.

Владимир Григорьевич разделил судьбу многих, приехавших ненадолго, но задержавшихся на 30 лет. В чём притягательность Севера? Почему так трудно расстаться с ним? Материальный стимул? Пожалуй, да. Но не хлебом единым были живы первопроходцы нефтяного Севера. Было ещё трудовое братство, о котором суровые мужчины не говорили, но которое чувствовали. Это слышалось в каждой фразе моего собеседника, по натуре сдержанного, не склонного к сентиментальности.

— Можете представить, что на работу было интересно ездить, туда тянуло, —  говорит Владимир Григорьевич. —  И многое достигалось на энтузиазме. Никого не надо было агитировать —  не уедут с промысла, пока не сделают всё, чтобы ликвидировать порыв или запустить скважину. Мы даже станки-качалки монтировали, не дожидаясь строителей. Помню, втроём — В.И.Циплинов, С.Г.Семенов и я — смонтировали СКН.

Линии электропередачи тогда ещё на промысле не было, работали станки-качалки от турбинки, электроэнергия постоянно отключалась. Надолго отлучаться с промысла было рискованно.

Так дожили до 1973 года. К этому времени уже набурили достаточно скважин, образовалось два нефтепромысла. Вызвали меня, предложили возглавить промысел №2. Согласился, а замом и старшим геологом взял В.И.Калюжного. Жили в автомашине «Урал», поставили там рацию. Если один уезжал домой, то второй оставался на промысле. Работать с Калюжным было легко: он не боялся работы, был добросовестным и надёжным. Вскоре он пошёл на повышение. Через второй промысел прошло много специалистов, которые потом занимали высокие посты. Мастером работал В.Е.Шафтельский, начинал с промысла свою карьеру В.К.Дергунов — сейчас он в Москве работает у Е.Л.Рыбина.

— Владимир Григорьевич, энтузиазм, самопожертвование, наверно, не проходят бесследно.

— Наверно, нет. Я, например, перенёс два инфаркта. Да среди нефтяников, пожалуй, и нет здоровых людей. Порывы трубопроводов, разливы нефти хоть кого доконают. Помню, возвращаюсь из отпуска, встречаю знакомого, а он мне говорит:

— Тебя дома уже с наручниками ждут.

Оказывается, произошла крупная авария на только что сданном нефтепроводе — строители допустили брак. В документах о приёмке кто-то увидел и мою подпись. Потом разобрались, что подпись не в акте приёмной комиссии, а в документе о выполненных объёмах строительных работ. И тем не менее, когда случались порывы, крайним был всегда начальник промысла. А ещё нужно было план давать любой ценой — партия за этим следила строго. Когда случалось отставание по добыче, приезжали секретари обкома. Был и Лигачёв, и Мельников, и Поморов. Помню, Александр Григорьевич Мельников спрашивает:

— Почему мало нефти даёте? Это не по-партийному.

Отвечаю:

— А я не член партии.

— А геолог?

— И геолог беспартийный.

— Пошли отсюда, — махнул рукой Александр Григорьевич, — не о чем разговаривать, тут весь промысел беспартийный.

После его отъезда за меня взялись. Николай Филиппович Мержа спрашивает:

— Ты почему не вступаешь?

Ну я и рассказал историю. В Краснодаре предложили мне из комсомола сразу в партию вступать. Секретарь парторганизации руководил написанием заявления, заполнением анкеты. Не понравилось, как я ответил на вопрос анкеты, заставил переделать. Я начал было возражать, а он мне:

— Я в особом отделе работал, лучше знаю, как писать надо.

Я послушался. А при рассмотрении моих документов в парткоме по этому пункту сделали замечание. Я сказал, так секретарь посоветовал. Присутствующий тут же секретарь отрёкся от своих слов и действий самым наглым образом. Вот тогда я сгрёб все свои бумажки: ни в какую партию вступать не буду. С тем и приехал в Стрежевой.

— Вам повезло, что беспартийным вас назначили начальником промысла. Это чья-то промашка.

— Да, потом уж от меня не отстали, и в 1979 году я вступил. Разные были и рядовые коммунисты, и секретари. Помню, ехали мы с В.И.Зоркальцевым с ДНС-7 до 31-го куста. Расстояние в три километра мы на «урале» покрыли за полтора часа. Я показал Виктору Ильичу другую, гравийную, дорогу. Он спросил, сколько нужно гравия, чтобы отсыпать дороги на промысле. Я назвал цифру. Зоркальцев сказал, поможет. И слово сдержал. В этом плане он был удивительным человеком: если что пообещал, выполнит.

— Какие промахи тех лет считаете серьёзными?

— Надо было начинать освоение со строительства дорог. Все трудности, с которыми мы потом столкнулись, — из-за бездорожья. Вот нижневартовцы поступили правильно — начали с капитальных дорог.

— Говорите об энтузиазме тех лет. А что характерно для нынешнего времени?

— Не стало дисциплины, много бесхозяйственности. Обидно, приходится останавливать скважины только потому, что нефть нашу не принимают, не нужна она. Представьте себе, люди остались на промысле после рабочего дня, чтобы запустить скважину, а через день её останавливают умышленно: некуда девать нефть. Промыслы работают на старом оборудовании, закупленное оборудование нередко с браком, много скважин простаивают в ожидании ремонта. Упадок производства продолжается. Прохладное отношение к работе характерно не только для рабочих, но и для ИТР: чего стараться — всё равно зарплату не платят. Стариков, которые привыкли работать по-старому, на совесть, на промыслах осталось мало, а молодёжь уже с училища научилась сачковать.

— Свою нынешнюю работу начальником смены ЦИТС считаете спокойной?

— Для меня она неспокойная. Когда где-то порыв или остановка, поднимаю на ноги нефтяников, транспортников. Скучать не приходится — в ЦИТС стекается информация со всех месторождений, а среди них такие отдалённые, как Нижневартовское, Вахское, Полуденное, Малореченское. И где-нибудь что-нибудь случается.

Владимир Григорьевич за безупречный труд награждён орденом «Знак Почёта», значком «Отличник нефтяной промышленности» и значком «Отличник гражданской обороны» —  за построенное на втором промысле бомбоубежище, которое впоследствии сами же промысловики приспособили под овощехранилище. А ещё в качестве награды за труд «дали» ему в 1985 году автомобиль «Волга».

Разговоры об отъезде из Стрежевого в семье Внуковых если и ведутся, то вяло, и все остаются на своих местах. Как уехать куда-то от детей и внуков, ради чего тогда жить? А во-вторых, жить на одну пенсию тоже не представляется возможным. Вот и не бросают они с женой работу, пока есть силы, пока в них нуждается производство. В общем, и в новом возрастном измерении у Внуковых типичная для стрежевчан семья.

Л.ЧЕБОТАРЁВА.

(«СЗ» №№104-106  от 31 августа 1996 г.)